Марат Казей

В деревне жил Марат с сестрой и мамой,

Когда фашисты к Минску прорвались,

Из школы, немцы сделали казарму,

Враг лютовал и портил местным, жизнь.

Марата маму, немцы утащили,

За связь с «подпольем» заточив в тюрьму,

Марат с сестрой, бежать тогда решили,

В лес, к партизанам, чтобы мстить врагу.

В Станьковский лес, где партизаны были,

Пришли они и стали воевать,

Марат с разведкой, немчуру давили,

Сестра пошла на кухню помогать.

Разведчиком он был хорошим, дерзким,

И подрывник был Классный из него,

Всегда в атаку шёл он самым первым,

Пятнадцать лет парнишке то, всего.

Последний бой, фашисты наступают,

Боеприпасы кончились, почти,

Гранату, лишь в руке Марат сжимает,

И ждёт, чтоб немцы ближе подошли.

А немцы «хенде хох» кричат Марату,

Окопчик парня, густо окружив,

Марат бросает под ноги гранату,

По лесу отдаётся эхом взрыв.

Марат Казей, пятнадцать лет проживший,

За Родину, геройски принял смерть,

С собою, жизней вражеских, лишивший,

Вечным Огнём и в памяти, гореть.

Портнова Зина

Война застала Ленинградку Зину,

У бабушки, на станции Оболь,

Она не стала там «тянуть резину»,

А объявила немцам смертный бой.

Создали с молодёжью из посёлка,

Команду «Юных мстителей» врагу,

Готовились, печатали листовки,

Вели для партизан разведку всю.

Холодной ночью, декабрём морозным,

Предатель Зину выдал немчуре,

Таким вот оказался «другом» подлым,

Схватили, утащили бить, к себе.

Но Зинаида духом не упала,

Молчала на допросах у «СС»,

На муки издевательств отвечала,

Презренным взглядом, обещая месть.

И как-то на допрос её приводят,

Замешкался немецкий офицер,

Фашисту Зина в лоб уже наводит,

Ствол пистолета, рядом, что висел.

В упор стреляла, забежал охранник,

В него ушёл ещё один патрон,

Схватила Зина, там висевший, ватник,

И побежала, быстренько во двор.

А там Гестапо, человек пятнадцать,

Бой был неравный, выбили наган,

И стали над девчонкой издеваться,

Мужик от пыток вряд-ли устоял.

Замучили до смерти оккупанты,

Но Зина не сказала ни чего,

Лишь ненависть, презренье к этой банде,

Выказывало девичье лицо.

Звезду Героя получила Зина,

Посмертно, за Бессмертие своё,

Оставшись среди нас, непобедимой,

Богиней Никой, ты взойдёшь ещё.

Максим Пассар

Был родом из Хабаровского края,

Потомственный охотник из тайги,

И на войну, когда, бойцом призвали,

Он белку в глаз стрелял с одной руки.

На фронте снайпер был незаменимый,

На сорок третий, – двести тридцать семь,

Он фрицев уничтожил карабином,

Без страха и упрёка был совсем.

За голову Максима много денег,

Фашисты обещали подарить,

Но парень знал, как незаметно делать,

Тайга не зря учила Макса жить.

Январь был, в сорок третьем, под Песчанкой,

Им немцев нужно выбить из села,

Два пулемёта немцев, били «жарко»,

На флангах их позиция была.

В ста метрах был Максим от пулемётов,

Был дан приказ, – Расчёты расстрелять,

Он отогнал подальше всю пехоту,

Прилёг и стал врага уничтожать.

Один расчёт лежит, уже не дышит,

Второй расчёт, – все трое полегли,

И в этот миг снаряд летит со свистом,

Из пушки немцы Макса засекли.

В последний миг, последнее дыханье,

В последний взгляд на небо, да с земли,

Издалека летит, из подсознанья,

С улыбкой шепчет, – ДВЕСТИ СОРОК ТРИ.

Максим Пассар погиб Геройской смертью,

За дом родной, за Родину свою,

Чтоб счастливо здесь жили наши дети,

И помнили Великую войну.

Аркадий Каманин

Мечтал о небе с детства, с малых лет,

Отец был лётчик и Герой Союза,

Челюскинцев спасал отец от бед,

Не побоялся сесть на лёд, на «пузо».

Аркадий, очень часто при отце,

Просился в небо, на простор широкий,

«Ты мал ещё», – ему твердили все,

«И до педалей не достанут ноги».

Как началась Великая война,

Пошёл он на завод Авиационный,

В Аэродром пустили пацана,

Заметив нрав его, неугомонный.

Бывало «Асы» несколько минут,

Давали пилотировать ребёнку,

Аркадий знал и карты и маршрут,

Всё знал в кабине, каждую защёлку.

Однажды был такой же там, полёт,

Попало пулей вражеской в кабину,

Был лётчик этой вспышкой ослеплён,

Аркадий сам домой увёл машину.

После того, летать он начал сам,

Вступать в бои, разведкой заниматься,

И спуску не давал, боец, врагам,

Хоть было лет ему, всего пятнадцать.

Однажды он увидел с высоты,

Подбитый самолёт красноармейца,

Пилот живой, но весь в своей крови,

И у Аркаши ёкнуло под сердцем.

Под миномётным, вражеским огнём,

Он приземлился рядом от пилота,

За раненным он быстренько дошёл,

И на руках донёс до самолёта.

Взлетевши с поля, полетел «домой»,

Неслись вдогонку мины «супостата»,

Но главное, что лётчик был живой,

Была Аркаше лучшая награда.

Аркадий до конца войны летал,

Стал «Асом» в лётном деле и в военном,

О небе с детства, сильно так мечтал,

Но покорил и жить стал этим небом.

Валя Котик

Пять классов он окончил в сорок первом,

Когда фашист Хмелёвку захватил,

Решил пацан бороться до победы,

С полей боёв оружие носил.

Передавал находки партизанам,

В сорок втором, разведчик штатный стал,

Взрывал объектов вражеских немало,

И сведенья фашистов узнавал.

Им приказали, главного жандарма,

Убить, чтоб не мешал нам, месть творить,

Не долго, немцам музыка играла,

С друзьями, Валя, всех смогли убить.

Взорвали на дороге две машины,

В одной из них и ехал тот жандарм,

Его и окружение убили,

Но это не последний Подвиг стал.

Год сорок третий, Валя в партизанах,

Разведчик и знаток лесных дорог,

Уже взорвал врага, – шесть эшелонов,

И от разгрома, свой отряд сберёг.

Гестаповцы устроили облаву,

А Валя на посту стоял в ту ночь,

Он пулю в лоб отправил генералу,

Чтоб партизанам спрятаться помочь.

А генерал, – карателей начальник,

Во лбу с дырой, не смог отдать приказ,

А без приказа фрицы, – аморальны,

Не знают, что им делать в этот час.

Подняв тревогу, Валя спас собратьев,

Бой приняли, карателей побив,

Ни кто не смог тогда предугадать бы,

Увидеть немцев у домов своих.

За город Изяслав последний бой был,

В неравной схватке Валя воевал,

Фашистов много он в тот день угробил,

Но всё-таки от пуль не устоял.

Смертельно раненый, в руке сжимал гранату,

Но силы улетали в никуда,

Стремленье жить и биться, было Свято,

Твой Подвиг, будет жить для нас всегда.

Лёня Голиков

Он воевал под Новгородом, Псковом,

В отряде партизанском, – лучшим был,

К врагу он был до ужаса, суровым,

За Родину фашиста, Лёня бил.

Почти-что, в трёх десятках операций,

Участвовал с боями Леонид,

И уничтожил восемьдесят фрицев,

И не один мост Лёней был разбит.

Взрывник, разведчик и боец от Бога,

В пятнадцать лет он воевал как зверь,

В Блокадный Ленинград водил обозы,

Голодным Ленинградцам, без потерь.

Однажды возвращаясь из разведки,

В сорок втором, по августовской тьме,

Машину встретил, спрятавшись за ветки,

«Расстрел», – он отдал сам, приказ себе.

И расстрелял машину, пассажиров,

Водителя, портфель с собой забрал,

Придя в отряд, доклад дал командиру,

«В машине был немецкий генерал».

В портфеле оказались документы,

О новых образцах немецких мин,

Маршруты войск, секретные пакеты,

Для наших войск задачу облегчил.

За этот Подвиг он, Звезду Героя,

Уже посмертно, правда, получил,

Не смог уже живым уйти из боя,

Неравного, где рану получил.

Совсем пацан, как многие в ту пору,

Расстался с жизнью за Родную Мать,

Которой, как и наши все Герои,

Лишь Родину свою могли назвать.

Саша Бородулин

Со зверствами фашистов не смирился,

Винтовку, «Трёхлинейку» раздобыв,

На мушку взял «СС» мотоциклиста,

В мгновенье ока, немца пристрелив.

Забрал у немца автомат трофейный,

И к партизанам, вновь пошёл в отряд,

Был аргументом этот тяжеленный,

Немецкий, настоящий автомат.

Тогда лишь только мальчика приняли,

В отряд, в разведку, вместе бить врага,

Мозги у Саши быстро всё решали,

Разведка им довольная была.

«Патрон последний, мне дороже фрица»,

Сказал он после боя у реки,

Когда в кольцо их окружили немцы,

Но удалось тихонько им уйти.

Враг наступал, грозил разгром отряду,

Чтоб отступать, им нужен был заслон,

И добровольцем, первый вышел Саша,

Оставшись, что бы враг не быстро шёл.

Пять добровольцев было вместе с Сашей,

Держали немцев, взрывами гранат,

Чтоб дольше не прошёл, каратель дальше,

Увидел Саша, что друзья уже лежат.

Отстреливался он из автомата,

Патроны кончились, гранатами метал,

В руке уже последняя граната,

И Саша молча в поле боя, встал.

Подходят немцы, скалятся в улыбках,

Кричат о чём-то, ПАДАЕТ ЧЕКА,

Взрыв раскидал врагов, уже убитых,

Такая месть разведчика была.

Пятнадцать лет в то время было Саше,

Ушёл из жизни, немцев взяв с собой,

Такой Патриотизм, – родное, наше,

За Родину идти готовы в бой.

Гриша Подобедов

В деревне Гриши зверствовали немцы,

Брат старший в партизанах был в лесу,

От горя разрывалось, парня сердце,

Когда убили всю его семью.

Родителей, сестру, средь ночи тёмной,

Фашисты увели в Последний путь,

Гриша в сарайке спрятался, холодной,

Чтоб отомстить за них, когда ни будь.

Тринадцать лет исполнилось, лишь парню,

Когда осиротел и «озверел»,

К предателям, к немецким полицаям,

Захватчикам, врагам, фашистам всем.

Он босый шёл по снегу к партизанам,

Отцовский ватник был ему велик,

Лишь Месть сознанье Гриши наполняла,

За мать, сестру, отца, – он будет мстить.

Дойдя до партизан, он всё поведал,

Всё рассказал, про ночь в своём селе,

Впервые за неделю, пообедал,

И выспался, крича отца во сне.

В отряде он разведкою занялся,

Ходил по сёлам, сведенья искал,

И спрашивать у местных не стеснялся,

Отряду этим, сильно помогал.

В Залесье взвод карателей из «Днепра»,

Горилку пил и «бурно отдыхал»,

Вошёл в избу к ним, Гриша самым первым,

Из ППШ всю банду расстрелял.

Со старшиной поехали в деревню,

В июле, сорок третьего уже,

Муку забрать, пришли они на мельню,

Что партизаны приготовили себе.

Каратели двоих их окружили,

Убили из нагана старшину,

«Сдавайся», они Грише говорили,

И подходили ближе, на беду.

У ног парнишки ППШ валялся,

Оружье боевое, старшины,

Схватив его, с врагами расчитался,

За мать, Страну, стрелял он от души.

Диск разрядив в карателей проклятых,

Он вынул из кармана пистолет,

Патрон последний, в нём всегда был спрятан,

Выстрел в висок и парня больше нет.

На небе синем солнце светит ярко,

В траве лежат мальчонка, старшина,

Вокруг каратели разбросаны, вповалку,

Так, для Григория закончилась война.

Совсем парнишка, жить бы и учиться,

Но враг пришёл и взгляды поменял,

За Родину ребёнок этот бился,

Для нас Примером и ГЕРОЕМ стал.

Юта Бондаровская

Тринадцать лед тогда девчушке было,

Когда война пришла на землю к нам,

Но Красный галстук Юта не сменила,

Назло фашистам и другим врагам.

Из Ленинграда Юта была родом,

Но встретила войну она в селе,

У бабушки своей родной, под Псковом,

На сельской, перепаханной земле.

Там Юта помогала партизанам,

Связной с подпольем, девочка была,

Разведке тоже сильно помогала,

Им данные немецкие несла.

Где штаб фашистов, где охрана ходит,

Где танки, пушки, сколько человек,

Все сведенья в уме она заносит,

Разведки, лучше Юты, рядом нет.

Когда Блокаду в Ленинграде сняли,

Ей предлагали уезжать домой,

На что она ответила: «Я с Вами,

Врага прогнать должны, любой ценой».

Придя с заданий, надевала Галстук,

Свой Пионерский галстук, боевой,

То пела песни, то творила сказку,

Бойцам уставшим, принося покой.

В Эстонию ушли они отрядом,

Чтоб местным партизанам помогать,

Фашистов, что бы, не было к нам рядом,

Эстонии свободной тоже стать.

Последний бой у хутора «Ростова»,

Где воевала Юта, как и все,

Победу одержали мы не скоро,

Немало пало немцев в той земле.

А после боя, Юта потерялась,

Нашли её в окопчике в лесу,

Вокруг живого места не осталось,

Фашистов много, смерть нашли свою.

А Юта на спине лежит, не дышит,

Глаз голубых, взгляд в небо устремлён,

Душа девичья, нас уже не слышит,

Так Ютин путь, был в жизни завершён.

Совсем ребёнок, Пионерка Юта,

Нам показала смысл, как надо жить,

Не нужно быть обязанным кому-то,

Всем сердцем надо Родину любить.

Лида Демеш

Все звали «Птенчиком» весёлого ребёнка,

Хотя у Лиды был, не добрый взгляд,

Была весёлым, ласковым «котёнком»,

Пыталась справедливость отстоять.

В войну тринадцать лет девчонке было,

Сестра постарше, – партизан была,

Сестрёнку Лида, помогать просила,

Что бить фашиста, тоже бы смогла.

Сестру постарше звали просто, – Ольга,

Её портрет у немцев всех висел,

Те на него давно смотрели волком,

Уж не один состав в откос слетел.

Семь поездов взорвала партизанка,

Для немцев сокрушительный урон,

В шестнадцать лет, ей было их не жалко,

Вот только в город Ольге был заслон.

А Лида просит тоже дать работу,

Чтоб в Орше больше немцев истреблять,

Сначала, как связной, – взяла заботу,

Потом и мины начала таскать.

Возьмёт корзинку, сверху ложит яйца,

Под ними мина с таймером лежит,

Ей главное, фашистов не бояться,

И мину под цистерну прикрепить.

Прикрепит мину на магнит к цистерне,

А таймер в ней работает на час,

И яйца продаёт, на самом деле,

Пока «игрушка» та, не взорвалась.

Ребёнок с виду, девочка подросток,

Не вызвав подозрения врагов,

Домой уходит незаметно, просто,

На станции опять переполох.

Фашисты рвут и мечут от испуга,

Облавы и аресты, всех подряд,

А Лида без зазренья и испуга,

Вновь собирает следущий заряд.

Донёс на Лиду полицай соседский,

Заметив связь, со взрывами её,

Забрав девчонку, били не по детски,

Хоть Лидочка была почти дитё.

Тушили об ребёнка папиросы,

Сломали позвоночник сапогом,

Не отвечала Лида на вопросы,

Не стала разговаривать с врагом.

Так и скончалась, не дождав расстрела,

«Весёлый птенчик» отлетал своё,

Душа её, невинная, взлетела,

А немцам отдалось за это всё.

Совсем ребёнок, за Родную землю,

Геройский Подвиг совершив не раз,

На смерть пошла за Родину, за Веру,

Ты вечно будешь в памяти у нас.

Иван Фёдоров-Герасимов

Отец погиб на фронте Смертью Храбрых,

От бомб немецких, дом родной сгорел,

А в доме три сестры его и Мама,

Так быстро Ваня и осиротел.

Фашистам мстить, Иван на фронт поехал,

Запрыгнув в шедший к фронту, эшелон,

И возраст был Ивану, не помеха,

На фронт Иван сознательно пошёл.

Доехал он почти до Сталинграда,

В артиллерийский полк проситься стал,

Четырнадцатилетнего «солдата»,

Всерьёз в полку ни кто не принимал,

На кухне больше, Ваня чистил жбаны,

Сорокопятки свойства изучал,

Наводка пушки, – было самым главным,

Снаряд, чтоб точно в цель всегда попал.

Жестокий бой завязывался с немцем,

Ивана в тыл решили отправлять,

Солдаты не успели оглядеться,

А немец стал со всех сторон уже стрелять.

Отбили только первую атаку,

Как с неба снова авианалёт,

За ним пошли на нас пехота, танки,

И взрывом уничтожен весь расчёт.

У пушки два снаряда оставалось,

По танкам оба, выстрелил Иван,

Пехота, наступая, улыбалась,

Перед врагом, Иван один стоял.

Он поднял автомат, лежащий рядом,

И стал стрелять в заклятого врага,

Сноп пуль уже в него, летели градом,

Пробита в локте левая рука.

Он правой стал метать гранаты в танки,

Осколком взрыва, кисть оторвало,

Все думали, что нет уж больше Ваньки,

Но оказалось, жив он был ещё.

Когда пошли по узкому пространству,

Фашистов танки, вдоль большой стены,

Иван, шатаясь, над землёй поднялся,

Культёй гранату прижимав, к груди.

Чеку рванул зубами из гранаты,

И бросился под танк передовой,

Такие, малолетние «Солдаты»,

Без страха шли тогда, в Последний бой.

Надя Богданова

Поверить трудно, но такое было,

Всего девчушке было десять лет,

В разведку и к врагу она ходила,

Там узнавала вражеский секрет.

Прикидываясь нищенкой, ходила,

По Витебску, захваченным врагом,

Там сведенья о немцах находила,

Где танк стоит и кто в наряд пошёл.

Запомнив, уходила к партизанам,

Докладывала, как большой боец,

А утром снова в город отбывала,

Фашистам, чтоб быстрей пришёл конец.

Её схватили немцы в сорок первом,

С Ваней Звонцовым укрепляли флаг,

Советским Красным знаменем победным,

Чтоб люд воспрял, – не долго будет враг.

Эсэсовцы пытали их обоих,

От шомполов горело тело всё,

Но дух детей, не был фашистом сломлен,

Не рассказали немцам ни чего.

Их подвели к оврагу для расстрела,

У Нади закружилась голова,

Через мгновенье пуля просвистела,

Упав, осталась девочка, жива.

Званцов Ванюша был убит фашистом,

За Родину он жизнь свою отдал,

А Наденька в овраг скатилась быстро,

Отряд её нашёл, к себе забрал.

Второй раз Надю «взяли» в сорок третьем,

Пытали, выводили на мороз,

Водой холодной обливали, звери,

Но не было у Нади даже слёз.

На детской спинке выжигали звёзды,

Она молчала, муки все терпя,

Но бросили девчонку на морозе,

Надеясь, что она уже мертва.

В снегу её увидев, местный житель,

Унёс ребёнка обогреть домой,

И оказался он, – её спаситель,

Вновь Надя оказалась там, живой.

Её подняли на ноги крестьяне,

Но воевать Надюша не могла,

Когда фашисты девочку пытали,

То повредили, маленькой, глаза.

Слепой ребёнок воевать с фашистом,

Уже не мог, а так хотелось ей,

Увидеть солнце снова в небе чистом,

Война калечит маленьких детей.

Валера Волков

Мать до войны ещё скончалась,

Отец был инвалид хромой,

В Бахчисарай с отцом собрались,

Где брат у Бати жил с женой.

Добрались только, брата нет там,

Заняли дом тогда с отцом,

Отец не приглянулся немцам,

Забрали, расстреляв потом.

Сказали, что за связь с подпольем,

Но стал Валера сиротой,

Ребята из Морской пехоты,

Забрали мальчика с собой.

Разведчики седьмой бригады,

На положенье партизан,

Взрывали у фашистов склады,

Он «Сын полка» в бригаде стал.

Писал стихи и стенгазету,

В разведку в город выходил,

Стоял на карауле, где-то,

И Родину свою любил.

На Ушаковой балке принял,

Валера свой последний бой,

Эвакуацию прикрыл он,

Перед врагами встав стеной.

Была задача их команде,

Подходы к морю перекрыть,

Чтоб немцы не добрались раньше,

Чем смогут раненых сгрузить.

Три танка подбирались к балке,

Валера полз навстречу им,

В руке три связанных гранаты,

Как раз бы первый танк подбил.

Уже метнуть собрался, было,

Но выстрел в правое плечо,

Лишил Валеру этой силы,

Не сделать было ни чего.

Он слабой левой взял гранаты,

До танка было метров пять,

Метнул гранаты «Тигру» в лапы,

А сам, остался, там лежать.

От взрыва танк кружит на месте,

Душа Валеры в Рай летит,

А море сзади, метров двести,

Корабль отходит и гудит.

Сигнал даёт Душе Валеры,

Благодарит за Подвиг тот,

Который служит нам примером,

И в нашей памяти живёт.

Валя Зенкина

Брестская крепость первой приняла,

Удар врага по Русскому народу,

Валин отец пошёл громить врага,

Бороться за Советскую свободу.

Погиб в неравном, первом же, бою,

Фашистов мощь, была несокрушима,

Внезапность наступления, врагу,

Пока что, придавало много силы.

Фашисты Валю, под сплошным огнём,

Заставили к солдатам пробираться,

Чтоб «ультиматум» им был отнесён,

«Как крепость немцам быстро может сдаться».

Через преграды Валя пробралась,

Защитникам про зверства рассказала,

О пушках, укрепленьях, не боясь,

Валюша рассказала и осталась.

Как медсестра защитникам была,

Бинты, повязки раненым мотала,

Патроны пулемётчикам несла,

А женщинам и детям помогала.

Воды нехватка в крепости была,

От жажды люди прятались в подвалах,

А Валечка терпела, не пила,

И раненым всю воду отдавала.

Командованье крепости, – приказ,

Отдало людям: «Женщины и дети,

Эвакуируются за реку, сейчас»,

А Валя не согласна была с этим.

«Останусь я, чтоб помогать бойцам»,

Приказы на войне не обсуждают,

«Клянусь, что за победу, жизнь отдам»,

И выполнила клятву, люди знают.

Войну всю в партизанах провела,

И наравне, со взрослыми бойцами,

Взрывала немцев, смелою была,

Победу вместе с ней, Завоевали.

Бесстрашием и смелостью своей,

За Родину, свободу от фашизма,

Валюша показала для людей,

Сильна насколько Русь, – ПАТРИОТИЗМОМ,

Володя Казначеев

Весной закончил пятый класс,

В шестой война не дала перейти,

На Брянщине фашист уже сейчас,

Звереют, издеваются враги.

С сестрою Аней он в отряд пошёл,

В Клетнянский лес, до местных партизан,

И там он школу новую нашёл,

Подрывником, минёром Вова стал.

Он восемь эшэлонов под откос,

Пустил, немецких, за Родную мать,

За то, что хлеб для партизан пекла в мороз,

Успели немцы Маму расстрелять.

И группу при отходе прикрывать,

Гранатами фашистов тормозя,

Листовки на заборах оставлять,

Клеймящие проклятого врага.

За голову Володину, фашист,

Награды, всё огромней назначал,

А парень был смекалист, дерзок, быстр,

И немец, лишь по слухам его знал.

Не знал фашист, что этот «Злой Герой»,

– Парнишка, – малолетка из «своих»,

И то, что он, Поклялся головой,

Бить до последнего врагов, а значит их.

Так, до Победы Вова воевал,

Громя и руша вражеский кордон,

Для нас Героем Казначеев стал,

И в памяти на веки будет он.

Нина Куковерова

Каждое лето с братом и сестрёнкой,

Из Ленинграда в деревенский быт,

В деревню Нечеперть, чтоб быть с природой,

Их Мама вывозила, что бы ЖИТЬ.

Была там Нина старшею, для деток,

Конечно после Мамочки родной,

Ведь ей тринадцать лет уж было летом,

И вдруг тот Рай окутался войной.

Отбившихся солдат сначала прятав,

Связалась с партизанами потом,

Разведчицей, – почти Большим солдатом,

В Нечеперти узнала каждый дом.

Склад ГСМ, патруль, охрана пленных,

Всё знала Нина, – время и маршрут,

И партизанам сообщала все маневры,

А те, в нежданный час, фашистов бьют.

Потом в деревню Горы перебралась,

Где штаб карателей фашистских восседал,

Туда ходить разведчики стеснялись,

Так-как, там целый полк СС, стоял.

Продрогшая девчушка с хилой торбой,

Не привлекла внимания СС,

И Нина уходила, всё запомнив,

А ночью партизаны уже здесь.

Всё разобьют, взорвут и постреляют,

А немцы в панике, спросонья вверх палят,

И только Нина всё об этом знает,

Кто заслужил и кто здесь виноват.

Декабрь был, сорок третьего, зимою,

Предатель выдал девочку СС,

Как издевались, сделали больною,

Не рассказала Нина, кто есть здесь.

Казнили немцы этого ребёнка,

И тело Нины бросили в подвал,

Но в памяти останется надолго,

Как Детский Дух фашистов побеждал.

Вася Коробко

Фронт подошёл вплотную к Погорельцам,

Селу, что на Черниговщине есть,

Стояла рота, отражая немцам,

Отход Советских войск прикрыла здесь.

Бойцам патроны подносил мальчишка,

Из местных, мальчик Вася Коробко,

Благодаря ребят Патриотизму,

Нас победить не мог тогда, ни кто.

В селе фашисты в школе разместились,

Средь ночи тёмной, чтоб пролезть туда,

Чтоб немцы от шагов не пробудились,

Василий сапоги держал в руках.

Он к Пионерской комнате пробрался,

Где Знамя Пионерское висит,

Взял Знамя и на улицу умчался,

Пока война, пусть скромно полежит,

А Знамя, это символ молодёжи,

Помощников защитников Страны,

Чтоб враг не сжёг, Василий Знамя сложил,

И спрятал, до скончания войны.

Мост на селе, где немцы проезжают,

Василий подпилил, болты достал,

И отбежал, что будет, наблюдает,

Немецкий БТР с моста упал.

Глядя на эти Васины затеи,

Решили партизаны взять его,

Фашиста, что бы вместе бить сумели,

Творить, чтоб для людей своих, добро.

Устроили истопщиком к фашистам,

Он слушает, мотает всё на ус,

И сообщает, дело, коль не чисто,

Когда принять хотят секретный груз.

Решили партизан побить, фашисты,

Заставили Василия вести,

Туда, где партизаны в поле чистом,

Сидят и «ждут, когда придут враги».

Василий тёмной ночью немцев вывел,

Фашисты стали по кустам стрелять,

В ответ огонь несметный в немцев хлынул,

Их полицаи стали истреблять,

В кустах была засада полицаев,

Они там сторожили партизан,

Так в темноте противника не зная,

Враг во врага, на радость нам, стрелял.

Ушёл от них тихонько, мальчик Вася,

Пока фашист друг друга убивал,

Всё, в партизаны приняли, дождался,

И до конца в отряде воевал.

Они убили сотни оккупантов,

В откос отправив девять поездов,

У Васи было множество талантов,

За Родину на смерть идти готов.

Последний бой с фашистами у речки,

Василий побежал атаковать,

Но пистолет врага, не дал осечки,

Не смог Василий дальше воевать.

Жизнь яркую, за срок такой короткий,

Сумел прожить Василий Коробко,

И на могиле Васиной, берёзки,

Листвой шумят, – «Мы помним, Вася, всё».

Не можем мы забыть таких героев,

Которые, с фашистскою чумой,

Сражались и пожертвовав собою,

За Родину пошли в Последний бой.

Лара Михеенко

Война начавшись, Ларе не позволила,

Вернуться в свой Родимый Ленинград,

Фашисты диктовали там условия,

В «Пустошнино» вошёл СС отряд.

Она там отдыхала на каникулах,

Но немцы захватили весь район,

Борьбу с фашизмом, Лара себе выбрала,

Поставив жизнь девичию на кон.

От немцев к партизанам Лара выбралась,

Разведчиком она хотела стать,

Победа над врагом во снах ей виделась,

Душа горела, рвалась воевать.

Ходила по округе, вся ободрана,

Как нищенка ходила там и тут,

И собирала данные народные,

Кто где стоит, чего куда везут.

А после вновь в отряд к Майору Рындину,

Шестой Бригады, бравый командир,

Доклад про немцев, – где чего увидела,

Отряд в ружьё, порядки наводил.

То мост взорвут, то склад с немецким порохом,

Обоз у немцев с пищей уведут,

То эшелон в откос уходит с грохотом,

Спокойной жизни немцу не дают.

Предатель выдал юную разведчицу,

Допросы, пытки, тело всё в крови,

Патриотизм не рушится, не лечится,

«Не знаете вы к Родине Любви».

Так отвечала Ларочка мучителям,

Ни разу не ответив на вопрос,

Фашисты расстреляли, согнав жителей,

И залп расстрела Ларочку вознёс.

Душа взлетала в небо, столь манящее,

Свет впереди нёс радость и покой,

Прожила Лара жизнью настоящею,

Мы Помним и Гордимся мы Тобой.

Боря Кулешин

Корабль Черноморского флота «Ташкент»,

В войну защищал Севастополь,

Там Юнгой был Боря, двенадцати лет,

Как многие наши сироты.

Отец Бори пал смертью Храбрых в бою,

Мать Борину немцы угнали,

А город родной весь в руинах, в дыму,

И бомбами дом разметали.

Душа, лишь у Бори осталась своя,

Характер морского Героя,

Свободной должна быть Родная земля,

Пошёл защищать город с моря.

Летят самолёты бомбить корабли,

К зенитке обоймы таскает,

А раненым Боря приносит бинты,

По быстрому раны мотает.

Всё море во взрывах, мотает корабль,

Над палубой «Юнкерс» летает,

Взорвался и в море, загнувшись в спираль,

Так Боря в фашистов стреляет.

За Родину Мать, за убитых бойцов,

За дом свой, за город у моря,

Без страха, мужчинами став из юнцов,

В боях Юнги были, как Боря.

Витя Черевичкин

В Ростове голубей держали многие,

Пернатых обожала детвора,

Когда кружатся голуби свободные,

То любовались с каждого двора.

У Вити голубятня с Белокрылыми,

Отдушиной приятною была,

И солнечными днями, и дождливыми,

Он с голубями был, почти всегда.

Война пришла в Ростов и всё испортила,

Фашисты истребляли голубей,

И Витина последняя история,

Показывает сущности зверей.

Как средство связи, голубей использовать,

В то время можно было, без труда,

К своим, записки отправлялись с голубем,

В которых информация была.

Напротив штаб немецкий расположился,

Движение и техника видна,

Заметили враги, что где находится,

И к Вите в дом тогда пришла беда.

Пришёл фашист, чтоб голубей расстреливать,

А Витя на глазах его, шальных,

Раскрыл леток и стая вся рассеилась,

Взлетели в небо, громко гомонив.

Увёл фашист парнишку в штаб допрашивать,

Хоть издевались, били и секли,

Молчал, не говорил, под пыткой страшною,

Достойный сын, своей Родной земли.

В парк отвели босого и избитого,

Там расстреляли на глазах у всех,

А голуби кружили и курлыкали,

Война, для «Птицы Мира», – страшный грех.

Двадцать восьмого, Витя был расстрелянный,

Двадцать девятого, Советские войска,

С лучами солнца утренними, первыми,

С боями снова выгнали врага.

Тот парк назвали «Вити Черевичкина»,

И памятник там с голубем стоит,

Война была для каждого там, – личная.

Патриотизм Огнём живым горит.

Вася Курка

Под Любомиркой, август сорок первого,

Стоял второй стрелковый батальон,

С огромными солдатскими потерями,

С фашистами жестоко бился он.

Пришли из местных несколько колхозников,

Бойцами батальона, что бы стать,

А среди них пацан, – тринадцать годиков,

За Родину просился воевать.

Приняли всех и пацана пристроили,

К разведке, что бы в сёла выходить,

Пройти он сможет, где не могут воины,

О немцах сможет справки наводить.

И вот у парня первое задание,

Узнать про танки, что стоят в селе,

Количество и на какой окраине,

Сержант Степан пошёл с ним, налегке.

Зашли к бабуле, что Степан наведывал,

До этого, когда их батальон,

Стоял в селе, он часто с ней беседовал,

Бабуле доверял немного он.

Но бабка предала Степана сразу же,

Как только на порог они вошли,

Узнала, закричала – «Это красные»,

И быстро окружили их враги.

Степан сказал: «скажи, что мы попутчики,

Случайно оказался ты со мной,

Меня убьют, а ты в противном случае,

Приказ исполнишь и уйдёшь домой».

Степана расстреляли утром во поле,

А пацана, поверив, отпустил,

Про танки всё узнал Василий в скорости,

Вернулся в батальон и доложил.

Стать снайпером, решил Василий, твёрдо,

Чтоб немцев бить за Родину свою,

И стал учиться с мудростью народной,

Как метко бить по злейшему врагу.

Учился он терпению и воле,

Лежать часами ждать и убивать,

Как незаметно скрыться в чистом поле,

Все нужные моменты замечать.

В единоборство с снайпером немецким,

Вступил Василий, чучело подняв,

Фашист в «солому» сделал выстрел меткий,

В лоб пулю от Василия приняв.

То было первым снайперским заданьем,

А дальше Родомышль, – расстрел врагов,

Под Довбышем, трёх пулемётов крайних,

Лишил врага и в бой повёл бойцов.

Когда наш батальон сражался в Польше,

Боялся Васи весь фашистский клан,

Он по какарде, или папиросе,

Врага заметив, сразу убивал.

Он в амбразуры дзотов пули ставил,

Что пулемёты затихали в них,

А сколько снайперов к Богам отправил,

Не счесть, за то всегда спасал своих.

У Цисны «Рама» к штабу подлетела,

Разведчик-немец низко там кружил,

Хлопок и «Рама» вспыхнув, – загорела,

Василий ей патроном «удружил».

Последний бой, погиб в котором Вася,

В Чехословакии на каменной трубе,

От ветра её стан слегка качался,

Для боя место выбрал там себе.

Артиллеристам сообщал координаты,

И сам лупил прицельно по врагу,

Но вычислили точку эту, «гады»,

Снаряд попал в заветную трубу.

К трубы остаткам, наши подбежали,

А там лишь окровавленный листок,

На нём координаты, чтоб стреляли,

Последнее, что Вася сделать смог.

На поле эхом клич прошёл солдатский,

«За Родину, за Васю гадов бей»,

Бегут бойцы за будущее счастье,

Войну закончит надо всем скорей.

Так воевал, погиб и стал Героем,

Василий Курка, сын земли Родной,

Честь отдают ему солдаты строем,

За Мир, за солнца свет над головой.

Виктор Новицкий

В декабре сорок первого года,

Убежал мальчуган на войну,

Воевал там бесстрашно полгода,

Но поранили ногу ему.

Научился стрелять из всех видов,

И родных, и немецких стволов,

Мог окоп и блиндаж себе вырыть,

Положил много вражьих голов.

Прилетел Вите в ногу осколок,

В большой палец, на правой ноге,

Удалили его и ребёнок,

Должен дома лежать в тишине.

Он домой, на Октябрьскую площадь,

Ехал в город свой, – Новороссийск,

А война догоняла, как может,

Он приехал, враги ворвались.

Дом, семья где жила у Новицких,

Башней был с двухметровой стеной,

Можно было расстреливать фрицев,

Не боясь, за такой толщиной.

Войск мобильных там небыло рядом,

Моряки лишь на сушу сошли,

Бой на суше для них, – непорядок,

Знают, бой как на море вести.

Получилось, что Витя Новицкий,

Самый опытный в башне боец,

Были там пулемёт и бойницы,

Для защиты достаточно средств.

Поначалу матросы гневились,

Что пацан им команды даёт,

Но увидев, как бьётся, смирились,

Опыт, всё же на пользу идёт.

Он носил пулемётчикам воду,

Перевязывал раны бойцам,

Бились вместе они за свободу,

На войне всё судя по делам.

Пулемётчика немцы убили,

Витя вместо него, застрочил,

Подающий упал, – пристрелили,

И остался Герой наш один.

Отбивался он долго от немцев,

Вокруг башни вся площадь полна,

Если только кругом оглядеться,

Всё немецкие были тела.

Видит Витя, к дверям подбежали,

Группа немцев хотят внутрь войти,

Три гранаты он в руки хватает,

Немцам хочет подрезать пути.

Вниз спускаясь, прикладом в затылок,

Получает от немца, Герой,

И все лесенки, сколько там было,

Сосчитал он своей головой.

Видя в башне, лишь только ребёнка,

Злости немцев конца не видать,

Вокруг немцев положено столько,

Словно полк их пришёл убивать.

Витю спиртом облили, живого,

Подожгли и спустили в окно,

Что вверху было, этого дома,

До того ненавидя его.

Так в четырнадцать лет жить окончил,

Мальчик Витя Новицкий, Герой,

Патриот, Любил Родину очень,

Принял смело решительный бой.

Стасик Меркулов

При обороне Курска в сорок первом,

Носил снаряды ополченцам Стас,

Одиннадцатилетний, слову верный,

Защитник юный, Родины в тот час.

Отец недалеко, у пулемёта,

Строчил в пехоту злостного врага,

В холодную, осеннюю погоду,

Для ополченцев там была жара.

Отца убило выстрелом фашистским,

Стас со слезами к папе подбежал,

Не верил он, что расстаётся с близким,

И на гашетку пулемёта вновь нажал.

Так он палил по нечисти фашистской,

Не веря, что отец ушёл совсем,

Пуль очередь, так просвистела близко,

Стас вздрогнул, улыбнулся и осел.

В живот и по ногам попали пули,

Сознание ребёнок потерял,

Ветра холодные над мальчиком подули,

И он к отцу подкошенный упал.

Два старика с рассветом за водицей,

Идут и слышат тихий детский стон,

В воронке Стасик к папе приютился,

И вылезти ни как не может он.

И старики к себе забрать не могут,

Фашисты в дом пришли и там сидят,

Перенесли в бытовку на заводе,

Укрыли сеном и пошли звать мать.

Мать пробралась окольными путями,

В бытовку заводскую, через час,

Стасик лежал исколотый штыками,

И жизни Дух в защитнике угас.

Израненного, бедного ребёнка,

Штыками заколола эта мразь,

За то, что он, успев прожить не долго,

За Родину сражался, не боясь.

Аня Обухова

В декабре сорок первого года,

Помогла Командиру бежать,

Уложила на санки тихонько,

Сверху сена, чтоб мог он дышать.

Через пост прокатила на санках,

Ранен был боевой офицер,

Побывал в переделках он разных,

Но к фашистам попал, всё же в плен.

Аня спрятала где командира,

Не сказала совсем ни кому,

А фашисты ходя по квартирам,

Всё искали потерю свою.

Всех собрали на площади скоро,

Объявили, что если к утру,

Не сдадут им того офицера,

То по людям откроют стрельбу.

Для острастки крестьянина взяли,

Расстреляли у всех на виду,

Так людей оккупанты пугали,

Чтоб заставить бояться, толпу.

Не стемнело, как Аня явилась,

К оккупантам, признавшись во всём,

Местом схрона, лишь, не поделилась,

И фашисты не знали о нём.

Били Аню, пытали фашисты,

Не сказала она ничего,

Тогда бросили в снег серебристый,

И тащить стали через село.

Привязали к поломанной парте,

Что у школы стояла в селе,

Та сидела в изорванном платье,

И смотрела под ноги себе.

Минус сорок, – мороз был в ту пору,

Утром наши войска к ним вошли,

Душа Ани летела к Простору,

К Богу ангелы Аню несли.

Ей одиннадцать лет всего было,

Но спасая из плена бойца,

Помогла она Родине сильно,

И останется в наших сердцах.

Толя Комар

Когда разведчики шли к линии огня,

Прижал к земле их пулемёт фашистский,

И стоило, лишь голову поднять,

Свист пуль вновь заставлял нагнуться низко.

Как самый мелкий, Толя полз вперёд,

С гранатою взведённою у сердца,

Метнул гранату метко, прямо в дзот,

Взрыв, Толя смог спокойно оглядеться.

Через минуту выстрелы неслись,

Вновь в этом дзоте пулемёт клокочет,

Уносит в небо, чью-то нашу жизнь,

Как можно больше, унести их хочет.

Подумал Толя, – «Враг убьёт так всех,

Не выполним приказ и ляжем взводом»,

Подумав так, взметнулся грудью вверх,

Накрыв собою дуло пулемёта.

Прошла разведка, выполнив приказ,

Похоронили с почестями Толю,

Надеюсь, что и многие из нас,

За Родину, врага собой накроют.

Миша Белуш

В брод Неман переходят партизаны,

Без укрепленья немцев, поснимав,

А впереди окопы, ДОТы ждали,

И проволки колючей шёл рукав.

На проволку кидали телогрейки,

По ним перелезая через ёж,

Но немцы из окопов били метко,

Уж точно там была не молодёжь.

На проволке легло ребят не мало,

Но кто пролез, те дальше поползли,

А дальше это «чудище» их ждало,

Бетонный ДОТ ребят ждал впереди.

Уже в зените солнышко сияло,

ДОТ не давал проходу партизан,

И толу тридцать килограмм пропало,

В него кидали, ДОТ не пострадал.

И вход прикрыт таким же пулемётом,

И к бойнице ни как не подойти,

И только Миша Белуш ближе к ДОТу,

Он незаметно сбоку мог ползти.

Он бросился на пулемёт у входа,

Как немец на гашетку не давил,

Но тело Миши не дало свободы,

Замолк тот пулемёт и не строчил.

Товарищ Миши, очередь по немцу,

Пустил из автомата своего,

Зашёл во внутрь и выстрелил под сердце,

Фашисту, полегли из-за кого.

Захвачен ДОТ и берег стал свободным,

Для перехода, основным войскам,

А Миша стал Героем всенародным,

Кто землю от фашизма защищал.

Коля Печененко

Немецкий склад боеприпасов,

С друзьями Коля подорвал,

Но немцы их догнали сразу,

Коля Ткачук от пуль упал.

А Вася Хильченко от пыток,

Хотел уйти, чтоб был расстрел,

И информацией закрытой,

Покажет, где отряд сидел.

Увёл фашистов, как Сусанин,

В болота, в глушь, где ни души,

Знак по пути, бойцам оставил,

Те поняли, за ним пошли.

Догнали немцев, расстреляли,

И Вася вновь попал в отряд,

А в Смеле немцы лютовали,

На Коле выместив свой крах.

Его пытали, издевались,

Под ногти спички, пальцы в дверь,

Повесить раза три пытались,

И имитировали смерть.

От пыток парализовало,

Антифашисты лишь спасли,

Во время боя, из подвала,

Под грохот взрывов, унесли.

В санчасть положили ребёнка,

Парализованный лежит,

Вбегает доктор с криком громким,

«Стрелять кто может, – получить».

И раздаёт больным винтовки,

И пистолет и автомат,

От стресса Коля вскрикнул громко,

И паралич стал отступать.

На территории фашисты,

Уже вели с больными бой,

К палате пробирались быстро,

С гранатою упал больной.

Он насмерть был сражён фашистом,

Упал, чуть Колю не задев,

Коля схватил гранату быстро,

Чеку рванул, не оробев.

До смерти оставалось ровно,

Секунд, четыре – (Раз-Два-Три),

И вдруг «УРА» несётся грозно,

На помощь воины пришли.

Вслед убегающим фашистам,

Успел гранату зашвырнуть,

Солнце ликует в небе чистом,

Открылся Коле новый путь.

Двенадцать лет ребёнку было,

Когда он столько пережил,

После войны опять скрутило,

Но с Духом он набрался сил.

После войны писал он книгу,

Держа в зубах своих, перо,

Про «Опалённую судьбину»,

Про то, как было тяжело.

Как защищали от фашизма,

В войну детишки, город свой,

Всё есть у Коли в этой книжке,

И Вечно он для нас Герой.

Миша Романов

На бруствере окопа сидел мальчик,

Миша Романов, – прозвище «Дубок»,

Фашисты третий раз в атаку встали,

У нас последний пулемёт уже заглох.

Вокруг тела убитых партизанов,

За пулемётом Мишин папа был,

За две атаки столько погибало,

Что Миша оставался там один.

Подходят фрицы ближе, удивляясь,

Один пацан, живой, встречает их,

На пулемёт, на папу, озираясь,

Встаёт и смотрит на врагов своих.

Те подошли поближе, окружают,

Схватил гранат две связки, разрывных,

Изо-всех сил в противника кидает,

И раздаётся страшной силы взрыв.

Через секунду очередь по Мише,

Прошла, вгрызаясь пулями в бушлат,

В тринадцать лет, лежит «Дубок» не дышит,

Он жизнь отдал за папу и ребят.

За Родину свою погиб Героем,

За то, чтоб жили с Вами мы сейчас,

Пал смертью храбрых, этот юный воин,

И в памяти останется у нас.

Святая Троица

Ваня Цыганков, Егор Покровский,

Миша Шестеренко, – трое все,

Жгли, во время Битвы Сталинградской,

Фрицев в городишке Калаче.

С детской непосредственностью мины,

Ставили, куда не думал враг,

И случались постоянно взрывы,

Там, где был карательный отряд.

В тыл врага с разведкою ходили,

Сведенья секретные неся,

Точки огневые где и мины,

Что бы знала армия своя.

Наших пленных, раз, освобождали,

Дерзко всю охрану расстреляв,

Немцы много сил от них теряли,

Кто их так колотит, не поняв.

Старшему из трёх, – пятнадцать было,

Пацаны, не привлекали взгляд,

В Калаче захваченном ходили,

Избегая вражеских преград.

По дороге, где фашисты ездят,

Разложили доски на гвоздях,

Каждые полсотни метров, – клеят,

Все машины в ступоре стоят.

Долго их выискивал Гестапо,

Всё же вышли и забрали их,

Головы, все трое не склоняли,

Ни кого не выдав из своих.

Расстреляли «Троицу Святую»,

Пали Ваня, Миша и Егор,

Память о себе храня, Людскую,

Юношеский, Праведный задор.

Серёжа Алешков

Под Сталинградом полк готовился к прорыву,

Боец Алешков вдруг вошёл в блиндаж,

Над картой там склонились командиры,

– Там кто-то в сене прячется, не наш.

К стогу тогда бойцов послал начальник,

Разведчиков немецких привели,

Они себе готовили там спальник,

С утра чтоб, всё разведовав, уйти.

«Благодарю», сказал Ком-Див Серёже,

«Служу Советскому Союзу» тот вскричал,

Везде, он где похвалит, где поможет,

Такой вот был хороший Генерал.

А на Днепре был бой, сплошное пекло,

Дивизия гнала врага с земли,

Рвались снаряды, каждый метр, наверно,

Воронками всё вспахано вблизи.

В блиндаж Ком-Дива, тоже угодило,

Серёжа снова был недалеко,

Он подбежал, но не хватило силы,

Отрыть блиндаж, там завалило всё.

Привёл солдат минёров и сапёров,

Отрыли командира кое-как,

Ком-Див вновь оказался там героем,

Хоть ранен, но живой восстал солдат.

Стоит недалеко солдат Серёжа,

От радости ревёт пацан, навзрыд,

В семь лет Серёжа слёз сдержать не может,

В окопах детство быстро пролетит.

Сергей Алешков, – самый юный воин,

Который получил в войну медаль,

И не медали только, он достоин,

Что детство не вернуть, вот это жаль.

Костик

На место новое КП переезжал,

По ходу наступления на немцев,

Фашист пыхтел, но всё-же отступал,

Командный пункт и стал переселенцем.

Начальник штаба ехал впереди,

И офицеры с ним, штабные были,

Из улочки мальчишки к ним «бегли»,

Кричали что-то и руками разводили,

Водитель им навстречу дал сигнал,

Приветствуя ребят, а сам проехал,

К мосту один мальчишка подбежал,

– «Стой, Мины» шаг назад, случайно сделал.

Взрыв прогремел жестокий на мосту,

Куда Нач-штаб, чуть было не заехал,

Ударом, парня сбросило в реку,

Став Офицеров гибели, помехой.

Спасённые достали из реки,

Их спасшего, нежданного, Героя,

Пока здесь есть, такие Пацаны,

За Родины защиту, я спокоен.

Толя Столповский

В убежище подземном в Сталинграде,

Во время сокрушительных боёв,

Сидели Толя, мать и маленькие братья,

Без света, без еды и без удобств.

А Толику в то время было десять,

Он самый старший мальчик из детей,

Он вылезал, на Бога, лишь надеясь,

Найти еду для матери своей.

В подвал соседний часто ползал Толя,

Где был КП и корректировал огонь,

На левый берег Волги, телефоном,

Чтоб артиллерия вела прицельный бой.

Однажды вылезая из подвала,

Атакой немцев повредило шнур,

Тела связистов взрывом раскидало,

Без Толи наши связи не найдут.

Он ползая с воронки на воронку,

Нашёл концы, связал и связь пошла,

И вновь стреляли наши, из-за Волги,

По пушкам и скоплениям врага.

Ещё не раз, так связь чинил ребёнок,

Под градом пуль обрывы находил,

Желанием Победы, был он полон,

И наш Народ фашиста победил.

Саша Чекалин

Родился в Тульской области, в селе,

Когда фашисты захватили область,

Фашиста бить, поклялся он себе,

И показал свой Героизм и Доблесть.

В пятнадцать лет пошёл в «Передовой»,

Отряд по истреблению фашистов,

Хоть молод был, но партизанам, – свой,

И Саша тем доверием гордился.

Взрывал юнец немецкие склады,

На минах подрывал врага машины,

Снимал с постов немецких часовых,

Не подставляя оккупантам спину.

Засады на дорогах и в лесах,

Устраивали гитлеровцам, парни,

На Лихвин, как-то раз колонна шла,

Врасплох бойцы карателей застали.

На мине подорвался грузовик,

Который первый шёл в колонне этой,

Затем второй, над третьим грохнул взрыв,

Враг в ступор встал, боится дальше ехать.

Один лишь, полный Вермахта солдат,

Решил в объезд уйти от перепалки,

Но не ушёл от Сашиных гранат,

Два взрыва и смотреть на «груду» жалко.

В начале ноября Чекалин слёг,

Простыл под злым, сырым, осенним снегом,

В деревне был надёжный паренёк,

Он часто к партизанам с пищей бегал.

К нему и отвели бойцы Юнца,

Чтоб отлежался Саша от болезни,

Предатель выдал нашего бойца,

И ночью в этот дом ворвались немцы.

Гранату бросил Саша во врагов,

Но как на зло, она не разорвалась,

Не выдал парень нужных немцам слов,

На веки тайна с Сашею осталась.

Неделя пыток не дала эффект,

Повесили на площади подростка,

За Родину погибнув, дал нам Свет,

Чтоб жили мы свободные под солнцем.

Алёша

Очередь «прошила» часового,

Который охранял немецкий штаб,

Стрелок ворвался внутрь и стрельнул снова,

Убив и командира и солдат.

На улицу вернулся, снова немцы,

Бегут к нему с оружием в руках,

У Алексея защемило сердце,

И яркий свет забрезжился в глазах.

Попали фрицы в голову и в пояс,

Из рук парнишки выпал автомат,

Ничком упал, уже не беспокоясь,

Что будет делать вражеский солдат.

Нацисты подбежали к телу парня,

Перевернув, округлили глаза,

Лицо ребёнка челюсти сжимало,

Стеклянный взгляд, до нитки пробирал.

Ребёнок мёртвый, рядом с автоматом,

Огромный страх на немцев произвёл,

За Родину он с детства стал солдатом,

И за Свободу, он на смерть пошёл.

Коля Сиротинин

Шёл сорок первый, наши отступали,

Остаться надо было двум бойцам,

Чтоб батальон ребята прикрывали,

И мост, чтоб продвиженью помешал.

Построил лейтенант свой взвод в продоле,

«Кто добровольцы?», вышел лишь один,

Второй, – он сам, остался ждать на поле,

У пушки, что бы враг не подходил.

А доброволец, Коля Сиротинин,

Наводчик, девятнадцати годов,

Считал снаряды и патроны в карабине,

И к бою был совсем, уже готов.

Колонна танков вышла из-за леса,

Командовал ей Хайнц Гудериан,

Талантливее не было танкиста,

Он боевой немецкий генерал.

Колонна, грохоча, на мост взобралась,

Уж первый танк успел сойти с моста,

Два раза пушка Коли отстрелялась,

Тут вспыхнул танк и БТР с хвоста.

А лейтенанта ранило в то время,

Он наводил для пушек наших цель,

Все на мосту, под залпы батареи,

Пытаются умчаться поскорей.

Приказ был Коле, после остановки,

Идти к своим, за линию, в свой полк,

Но он решил не дать врагу дороги,

Чтоб через реку враг пройти не смог.

Осталось шестьдесят снарядов к пушке,

Он ими немцев целый день держал,

Почти все танки на мосту порушил,

Снаряды кончились, он карабин достал.

Стрелял по немцам до последних вздохов,

Один был в поле воин, – Николай,

Горят двенадцать танков, семь бронетранспортёров,

За РОДИНУ дорога Коле в РАЙ.

Погиб боец в сражении неравном,

Похоронили с почестью его,

За Героизм, Немецким генералом,

Три залпа в воздух было взведено.

Простой парнишка Коля Сиротинин,

Смог показать нам Богатырский дух,

А сколько нас таких, сынов России,

За Родину порвёт любого в пух.

Пётр Еремеев

Пётр Еремеев, лётчиком в войну,

Бил «Юнкерсов» врага и днём, и ночью,

Лишь раны перевяжут, он в бою,

На взлёте самолёт уже клокочет.

За ночь отбил он несколько атак,

Фашистских «Асов» в клочья разрывая,

За Родину, за всех своих ребят,

Давил гашетку, немцев убивая.

Ново-Петровск спал ночью под крылом,

Пётр в патруле, над городом летая,

Бомбардировщиков заметил эшелон,

Летели на Москву, в ночи скрываясь.

Повёл неравный бой наш истребок,

Чтоб бомбы до Москвы не долетели,

Расстреливал в фашистов, сколько мог,

И вот он на хвосте последней цели.

Жмёт на гашетку, – пулемёт молчит,

Бомбардировщик на Москву несётся,

И сколько он домов там разбомбит,

Сколько людей, не смогут встретить солнце.

Патронов нет, уже все расстрелял,

За Родину, за Матушку Россию,

Пошёл Пётр Еремеев на таран,

Врубился в хвост, со всею Русской силой.

Бомбардировщик вспыхнул и к земле,

Помчался бомбо-грузом ускоряясь,

И не достались бомбы те, Москве,

На поле чистом все они взорвались.

Наш Истребитель, врезавшись винтом,

На части распадаться начал сразу,

Не думал Пётр, в то время о своём,

О том лишь думал, – как убить заразу.

Из самолёта выпрыгнуть успел,

Над ним раскрылся купол парашюта,

Пётр до земли спокойно долетел,

Так воевали наши деды, круто.

И Виктор Талалихин, под Москвой,

Таран, такой же с немцами проделал,

И каждый был и есть для нас, – Герой,

Чтоб жили мы на этом Свете Белом.

Константин Пильников

Жил мужичок, как многие в ту пору,

Работал на заводе, на жести,

Прокатчиком, что превышали норму,

Достойно Крест свой, жизненный несли.

Когда фашисты на Страну напали,

Он вызвался бойцом идти на фронт,

И в августе ему повестку дали,

Артиллеристом наш герой идёт.

Героя звали Пильниковым Костей,

Наводчиком орудия он стал,

Врага он очень метко бил от злости,

За то, что он на Родину напал.

Он полюбил свою «Сорокопятку»,

Орудие, – подруга на войне,

Пехоты две машины, третью с вахтой.

Под Жуковкой разбил он в декабре.

Медалью «За заслуги боевые»,

Был награждён за немцев, Константин,

И дальше вместе с пушкой колесили,

Пока всё не закончил бой один.

Под Россошью нагнали немцы танки,

С боями отступал у Кости полк,

От взрывов перепаханы полянки,

Не прекращаясь бой кругом идёт.

Остался Костя с тройкой боевою,

Чтоб пушкою прикрыть отход своих,

Прорвавшись танки, свет затмив собою,

Прямой наводкой расстреляли их.

От пушки груда чёрного железа,

Двоих бойцов на части разнесло,

У Кости гимнастёрка вся в порезах,

«Вам всем КОНЕЦ, раз мне так повезло».

В окоп запрыгнув, Костя стал сражаться,

Гранаты были, был и автомат,

Он стал от немцев бойко отбиваться,

Гранаты в танки, очередь в солдат.

Один подбил, другой кружит на месте,

Выпрыгивают немцы и горят,

А Костя отправляет всех в «груз 200».

За Пушку и за всех своих ребят.

Вот новый танк уже подкрался близко,

Схватив гранаты, бросить не успел,

Взрыв рядом и душа уж в небе чистом,

В Рай, за своими, Костя полетел.

А немцы по окопу час палили,

Потом шёл автоматчиков отряд,

И танками окопы бороздили,

Побил их много, наш один солдат.

Он пролежал в могиле безымянной,

Без малого и семьдесят годков,

Летами там росли цветы и травы,

А зимами, снежинок был покров.

Нашли останки наши Россияне,

Из Россоши, отряд «Малый Сатурн»,

Гранаты руки Костины, сжимали,

Он и сейчас бы их в врага метнул.

А в медальоне смертном, – город Лысьва,

Указано, как место, где он жил,

На кладбище с почётом и оркестром,

Весь город Константина хоронил.

В Бессмертный полк добавили Героя,

На веки что бы шёл плечом к плечу,

А вместе с ним и племя молодое,

За память и за Родину свою.

Пильников К. М. 1904 г.р. погиб в 1942.Призывался из города Лысьвы